Публикации

The question whether visual working memory (VWM) stores individual features or bound objects as basic units is actively debated. Evidence exists for both feature-based and object-based storages, as well as hierarchically organized representations maintaining both types of information at different levels. One argument for feature-based storage is that features belonging to different dimensions (e.g., color and orientations) can be stored without interference suggesting independent capacities for every dimension. Here, whether the lack of crossdimensional interference reflects genuinely independent feature storages or mediated by common objects. In three experiments, participants remembered and recalled the colors and orientations of sets of objects. We independently manipulated set sizes within each feature dimension (making colors and orientations either identical or differing across objects). Critically, we assigned to-be-remembered colors and orientations either to same spatially integrated or to different spatially separated objects. We found that the precision and recall probability within each dimension was not affected be set size manipulations in a different dimension when the features belonged to integrated objects. However, manipulations with color set sizes did affect orientation memory when the features were separated. We conclude therefore that different feature dimensions can be encoded and stored independently but the advantage of the independent storages are mediated at the object-based level. This conclusion is consistent with the idea of hierarchically organized VWM.

When storing multiple objects in visual working memory, observers sometimes misattribute perceived features to incorrect locations or objects. These "swaps" are usually explained by a failure to store object representations in a bound form. Swap errors have been demonstrated mostly in simple objects whose features (color, orientation, shape) are easy to encode independently. Here, we tested whether similar swaps can occur with real-world objects where the connections between features are meaningful. In Experiment 1, observers were simultaneously shown four items from two object categories (two exemplars per category). Within a category, the exemplars could be presented in either the same (two open boxes) or different states (one open, one closed box). After a delay, two exemplars drawn from one category were shown in both possible states. Participants had to recognize which exemplar went with which state. In a control task, they had to recognize two old vs. two new exemplars. Participants showed good memory for exemplars when no binding was required. However, when the tested objects were shown in the different states, participants were less accurate. Good memory for state information and for exemplar information on their own, with a significant memory decrement for exemplar-state combinations suggest that binding was difficult for observers and "swap" errors occurred even for real-world objects. In Experiment 2 we used the same tasks, but on half of trials the locations of the exemplars were swapped at test. We found that participants ascribed incorrect states to exemplars more frequently when the locations were swapped. We conclude that the internal features of real-world objects are not perfectly bound in VWM and can be attached to locations independently. Overall, we provide evidence that even real-world objects are not stored in an entirely bound representation in working memory.

Subcultures frequently tend to have some distinct fashion style, which eventually becomes their “trademark” and drifts to the common knowledge of one culture or another. However, to what extent can these characteristics of certain groups be intervened with vast cultural heritage? We examined the influence of specific features of “gopnik” fashion on visual search performance. We conducted two experiments to investigate familiarity and threatening effects of these objects in visual search. Overall, our results demonstrate visual search asymmetry for man-like and gopnik-like objects, which could not be explained by basic features differences of these stimuli. We suggest that nowadays in Russia gopniks are represented as familiar group, rather than dangerous.

-

В статье приводятся результаты апробации 9 видеороликов – по три ролика для индукции радости, грусти, нейтрального состояния – на российской и азербайджанской выборках (N = 100, 68 – русские и 32 – азербайджанцы, средний возраст – 20 лет, 32 % мужского и 68 % женского пола). В России и Азербайджане были отобраны одни и те же 6 видеороликов: по два ролика для индукции радости и грусти с максимальными показателями по интенсивности целевой эмоции (на уровне 3 баллов по шкале от 0 до 5) и специфичности (на уровне 70% по шкале от 0 до 100%) и два нейтральных ролика с минимальными показателями по интенсивности всех эмоций (ниже 1,5 баллов). Культурные различия были обнаружены только в отношении видеороликов, предназначенных для индукции радости, которые вызвали более сильную радость у азербайджанцев по сравнению с русскими. Гендерные различия на азербайджанской выборке не выявлены, на российской выборке один из роликов для индукции грусти вызвал более сильную грусть у женщин по сравнению с мужчинами. Апробированный набор видеороликов может использоваться в широком круге исследований, в которых возникает необходимость индукции эмоций в лабораторных условиях, включая кросс-культурные исследования в России и Азербайджане.

В статье представлены результаты влияния конфликта на запоминание слова в теории уровневой обработки информации с использованием модифицированной задачи Струпа. В данном исследовании были выдвинуты две гипотезы. Первая гипотеза о значимом увеличении времени реакции на конфликтные типы проб относительно нейтральных типов проб не подтвердилась, что указывает на необходимость улучшения экспериментальной процедуры для достижения эффекта Струпа. Вторая гипотеза о лучшем запоминании слов, обработанных на глубоком уровне, относительно слов, обработанных на поверхностном уровне, подтвердилась, что согласуется с теорией уровневой обработки информации.

В статье обсуждаются проблемы, связанные с исследованиями медитации, результаты которых предлагается проанализировать с позиций культурно-деятельностного подхода в психологии. В связи с этими исследованиями ставится проблема внимания и его статуса как самостоятельного психического процесса. Данная проблема в истории психологии отразилась в различении двух классов теорий внимания: «теорий причины» и «теорий эффекта», которые рассматриваются, в том числе, через призму анализа перцептивной деятельности человека на основе психологической теории деятельности А.Н. Леонтьева и физиологии активности Н.А. Бернштейна. «Теории причины» и «теории эффекта» анализируются как теоретически, так и с опорой на эмпирические исследования феномена «мигания внимания». Феномен «мигания внимания», описанный в когнитивной психологии 25 лет назад и представляющий собой закономерную ошибку внимания в условиях быстрой смены зрительных стимулов, стал плацдармом для столкновения самых разных теорий и моделей внимания, а также, наряду с другими феноменами перцептивного внимания, объектом пристального интереса исследователей медитации и практик осознанности. Сопоставляются факты уменьшения эффекта «мигания внимания» вследствие переструктурирования перцептивной активности субъекта и аналогичные факты уменьшения эффекта по результатам интенсивного опыта медитации. Ставится вопрос о характере внутренних культурных средств, стоящих за практиками медитации.

 Целью данного исследования было сравнение эффективности обновления аффективной информации в рабочей памяти в зависимости от эмоционального состояния (далее — ЭС) испытуемого. Предполагалось, что будет обнаружен эффект эмоциональной конгруэнтности, который состоит в том, что люди точнее и быстрее обрабатывают информацию, соответствующую их ЭС. В исследовании приняло участие 66 человек (возраст: M = 18.56; SD = 1.02). Для оценки эффективности обновления был применен аффективный вариант задачи «n шагов назад», где в качестве стимулов выступили радостные, грустные и нейтральные слова. В ходе исследования у каждого испытуемого индуцировалось радостное или грустное ЭС. Использовался комбинированный метод индукции ЭС, состоящий из автобиографического метода и метода индукции при помощи музыкальных отрывков. Эффекта эмоциональной конгруэнтности обнаружено не было. Паттерн результатов точности и времени реакции, полученный в обеих группах, схож и, вероятнее всего, частично вызван влиянием эффекта последовательности. Было получено, что пробы всех типов выполняются быстрее после индукции ЭС. В то же время негативные пробы (M = 0.83; SD = 0.12) значимо отличаются от позитивных (M = 0.78; SD = 0.16) и нейтральных проб (M = 0.73; SD = 0.21) по точности их выполнения. Полученные результаты показывают, что на обновление в рабочей памяти информации влияет ее аффективная окраска: эмоционально окрашенная информация обновляется более эффективно, чем нейтральная, а среди эмоциональных стимулов более эффективно обновляется информация о негативных. 

В статье представлены результаты экспериментального исследования по апробации и оценке эффективности программы развития эмоциональных способностей у школьников. Набор специально разработанных в рамках программы технологий включался в содержание уроков по гуманитарным предметам. Технологии направлены на расширение у учащихся словаря эмоциональных терминов, улучшение навыков описания, понимания эмоционального опыта. До и после прохождения программы у школьников измерялись общий и эмоциональный интеллект, креативность, эмоциональная креативность, социометрия. Выборку составили 305 школьников 8—10 классов — 161 человек в экспериментальной группе, 144 — в контрольной. Результаты показали, что гипотеза исследования не подтвердилась. Экспериментальное воздействие привело к одному значимому сдвигу в показателях — по тесту Эмоциональные последствия. Исследование выявило, что разработанные техники развития эмоциональных способностей имеют ограниченный спектр применения — их эффекты связаны с повышением вербальной беглости при генерировании идей относительно ситуаций, имеющих эмоциональное содержание.

Книга посвящена одной из самых загадочных проблем психологии: а именно, проблеме существования внимания как отдельного психического процесса. Несмотря на полтора столетия дискуссий, вопрос остаётся открытым. Книга объединяет ряд теоретических и экспериментальных исследований зрительного внимания человека, выполненных в русле конструктивистского подхода к познанию, и наводит мосты между когнитивной психологией, с одной стороны, и культурно-деятельностной психологией, с другой. Представленные в книге эмпирические исследования группируются вокруг так называемого "эффекта превосходства слова", описанного в психологии ещё в конце девятнадцатого столетия и состоящего в повышении эффективности опознания отдельных букв в составе слова по сравнению с их изолированным предъявлением или появлением в составе случайных буквенных строк. В наших исследованиях данный эффект был изучен в широком спектре задач на внимание. Читатель узнает, когда слово помогает быть внимательнее к отдельным буквам в его составе, а когда наоборот. Предлагается авторская трактовка зрительного внимания, опирающаяся на понятие перцептивной задачи.